Sara Deever, глянь, может этот тебе больше понравится, чем романтисский, мм?
Все девочки мечтают
Позавчера.
Позавчера.
Позавчера.
Позавчера.
Позавчера…
Знаете, как трудно даётся первая страница? Когда не знаешь, кому, зачем и почему пишешь? Новая страница — всегда страшно, как новая книга… новая жизнь. Если бы младенцы могли выбирать, кто знает, сколькие из них так и остались бы в утробе матерей? Я бы осталась… первые слова всегда пугают, никогда не знаешь, для кого они… я вас не знаю: кто вы? Умные или дураки, серьёзные или, как я, тратите жизнь на пустяки, что вы ищите и …
Этим летом я съездила отдохнуть. Денег у меня нет, так что жила у знакомых матери. Жуткие люди. Хозяйка говорила мне:
— Ты должна съесть этот бутерброд.
Таким образом, поедание бутерброда входило в мои повседневные обязанности. Странная женщина… Но с её рук я жрала в три горла. Ходила, как больная, по городу. Дышала гнилью и совершенно не понимала, что и зачем делаю. Особенно меня удивило то, что я с ней была страшно груба и врала напропалую. Я ходила днями и ночами, ничего не смысля в картах, озираясь кругом и…
Злобствовала всё время. Можно было по часам сверять: подойду к дому и через полчаса подумаю:
— Пошлость…
— Избитые фразы, патетика к месту и не к нему…
— Зачем я вообще уехала. Между прочим, дома я имею полное право послать всё и уйти к подружке.
— Интересно, как она отреагирует на предложение отвалить?
Короче, вела себя, как законченная кретинка и эгоистка, кем и являюсь.
С чего я так бесилась, она же и вправду хотела как лучше. А получается из этого у всех одно и то же.
Новое поколение выбирает… Вы чувствуете себя новым поколением? И каково это: быть тем, кого деды и бабки вырастили, как лично мой выражался: «на чистом навозе» в то время как матери и отцы (впрочем, отцы — вымирающая раса: у большинства их нет, а те, у кого есть, ненавидят их всей душой). Так вот они, эти самые могикане, вкалывали за грошики на фабриках или делали специальное лицо для начальника:
— Здравствуйте, Пётр Евгеньевич! — Чётко выговаривая все буквы отчества (не дай Бог ошибиться!).
И что такое особенное мы привнесли в этот «новый» мир? Как был журнал, так и остался, всё равно его никто больше не читает.
***
Позавчера, а может, на той неделе, мне сказали, что после «Мадам Бовари» женщина не может больше жить мечтами. Но, наш любимый остяк сразу же прибавил:
— Хотя женщины, вообще, такие — они всё могут…
Не знаю, что там он имел в виду, наш любимый хам, но, — да, я живу мечтами. Сижу и придумываю себе другой мир: красивый, злой или добрый, волшебный или не очень — интересный. Побывали? Так хорошо иногда надеть воображаемую мусорную корзину на голову воображаемого врага. Культурно, безопасно и успокаивает нервную систему. А если нервы на пределе? Тогда вам нужна терапия покрепче: запритесь в комнате, наедине со своей головой и придумайте блокбастер (со смертями, кровью, спецэффектами и, разумеется, собой, побеждающим в финале). Полное успокоение гарантирую!
Мальчики, что попроще, предпочитают компьютерные игры. Видимо, воображения не хватает. А мой компьютер всегда со мной. Могу в середине важного разговора отвернуться и, как герой соц. романа маминых ещё времён, выпрыгнуть в окно с парашютом.
Рекомендую.
Одно плохо — такие штучки вызывают привыкание.
Привычка проникает в кровь и не мечтать уже не можешь. Потом мечты становятся похожими одна на другую, мельчают, перерастают в нечто вроде курения. И в конечном итоге сводятся к банальным, бытовым, сексуальным или, что, на мой взгляд, даже хуже, становятся системой стандартизации.
Мальчики у нас обычно как в любви признаются? По бумажке. Если не готовились заранее, то в голове всё равно штамповочная машинка срабатывает:
— А помнишь как Рокки в третьей серии…
Да, милый, ты помнишь, она помнит, все всё понимают и играют в милую детскую игру: «я будто бы не знаю, что ты будто бы не знаешь, что всё, что ты мне сейчас скажешь, было понятно, известно, продиктовано и записано за три дня до того, как мы познакомились». Чудно. Все счастливы. В театре жизни много условностей (как по вашему, предыдущая фраза обеспечивает мне место среди великих афористов этого тысячелетия?). Жизнь прекрасна — забудь про пятна. Лучшие слоганы современности: жизни, науки, любви чаще всего транслируются между фильмами.
Неовавилон разрыхляет грунт для висячих садов. Садом и Гоморра запасают воду и строят укрепления, дабы встретить во всеоружии факт сметения себя с лица земли. Жители Новой Помпеи заблаговременно эвакуируются: государство посчитало — это дешевле, чем что-то придумывать с вулканом.
Все девочки мечтают: это так же тривиально, как всё вышесказанное. И какая уж там пошлость. Сначала о принце, потом о карьере, ребёнке, Париже, Лондоне, загранице вообще; о добром, понимающем, красивом и богатом; потом, чтобы не надо было ездить на работу, чтобы не были заметны первые морщинки, выйти замуж во второй (вариант: третий, четвёртый) раз, чтобы сын доучился, чтобы…
Но это не мечты, это — быт. Настоящие мечты, их никому не говорят. Чаще всего они страстно-странные. С каким-нибудь актёром в главной роли. И почти всегда трагические. Потому что так— красивее, потому что достало — некрасивое. Его так много. Всего не съесть.
Вот так тихонько про себя, перед сном, иногда отчаянно себя оправдывая, каждый и каждая (мальчики тоже — люди… иногда) придумывает свою собственную книгу. Всю жизнь, шаг за шагом проходят свою неопубликованную историю. Виртуальную, изменчивую, с разными развязками, героями, событиями, но — только свою. Как кусок пирога, которым не нужно ни с кем делиться, который только твой и ничей больше. Как лабиринт, где ты и Минотавр, и Ариадна, и герой античный, как бишь его…
И если где-то, ну хоть где-нибудь записать даже малую часть наших мечтаний, какая великая, странная выйдет литература. Но это будет уже не то. Тайна хороша до тех пор, пока она — тайна.
Позавчера.
Позавчера.
Позавчера.
Позавчера…
Знаете, как трудно даётся первая страница? Когда не знаешь, кому, зачем и почему пишешь? Новая страница — всегда страшно, как новая книга… новая жизнь. Если бы младенцы могли выбирать, кто знает, сколькие из них так и остались бы в утробе матерей? Я бы осталась… первые слова всегда пугают, никогда не знаешь, для кого они… я вас не знаю: кто вы? Умные или дураки, серьёзные или, как я, тратите жизнь на пустяки, что вы ищите и …
Этим летом я съездила отдохнуть. Денег у меня нет, так что жила у знакомых матери. Жуткие люди. Хозяйка говорила мне:
— Ты должна съесть этот бутерброд.
Таким образом, поедание бутерброда входило в мои повседневные обязанности. Странная женщина… Но с её рук я жрала в три горла. Ходила, как больная, по городу. Дышала гнилью и совершенно не понимала, что и зачем делаю. Особенно меня удивило то, что я с ней была страшно груба и врала напропалую. Я ходила днями и ночами, ничего не смысля в картах, озираясь кругом и…
Злобствовала всё время. Можно было по часам сверять: подойду к дому и через полчаса подумаю:
— Пошлость…
— Избитые фразы, патетика к месту и не к нему…
— Зачем я вообще уехала. Между прочим, дома я имею полное право послать всё и уйти к подружке.
— Интересно, как она отреагирует на предложение отвалить?
Короче, вела себя, как законченная кретинка и эгоистка, кем и являюсь.
С чего я так бесилась, она же и вправду хотела как лучше. А получается из этого у всех одно и то же.
Новое поколение выбирает… Вы чувствуете себя новым поколением? И каково это: быть тем, кого деды и бабки вырастили, как лично мой выражался: «на чистом навозе» в то время как матери и отцы (впрочем, отцы — вымирающая раса: у большинства их нет, а те, у кого есть, ненавидят их всей душой). Так вот они, эти самые могикане, вкалывали за грошики на фабриках или делали специальное лицо для начальника:
— Здравствуйте, Пётр Евгеньевич! — Чётко выговаривая все буквы отчества (не дай Бог ошибиться!).
И что такое особенное мы привнесли в этот «новый» мир? Как был журнал, так и остался, всё равно его никто больше не читает.
***
Позавчера, а может, на той неделе, мне сказали, что после «Мадам Бовари» женщина не может больше жить мечтами. Но, наш любимый остяк сразу же прибавил:
— Хотя женщины, вообще, такие — они всё могут…
Не знаю, что там он имел в виду, наш любимый хам, но, — да, я живу мечтами. Сижу и придумываю себе другой мир: красивый, злой или добрый, волшебный или не очень — интересный. Побывали? Так хорошо иногда надеть воображаемую мусорную корзину на голову воображаемого врага. Культурно, безопасно и успокаивает нервную систему. А если нервы на пределе? Тогда вам нужна терапия покрепче: запритесь в комнате, наедине со своей головой и придумайте блокбастер (со смертями, кровью, спецэффектами и, разумеется, собой, побеждающим в финале). Полное успокоение гарантирую!
Мальчики, что попроще, предпочитают компьютерные игры. Видимо, воображения не хватает. А мой компьютер всегда со мной. Могу в середине важного разговора отвернуться и, как герой соц. романа маминых ещё времён, выпрыгнуть в окно с парашютом.
Рекомендую.
Одно плохо — такие штучки вызывают привыкание.
Привычка проникает в кровь и не мечтать уже не можешь. Потом мечты становятся похожими одна на другую, мельчают, перерастают в нечто вроде курения. И в конечном итоге сводятся к банальным, бытовым, сексуальным или, что, на мой взгляд, даже хуже, становятся системой стандартизации.
Мальчики у нас обычно как в любви признаются? По бумажке. Если не готовились заранее, то в голове всё равно штамповочная машинка срабатывает:
— А помнишь как Рокки в третьей серии…
Да, милый, ты помнишь, она помнит, все всё понимают и играют в милую детскую игру: «я будто бы не знаю, что ты будто бы не знаешь, что всё, что ты мне сейчас скажешь, было понятно, известно, продиктовано и записано за три дня до того, как мы познакомились». Чудно. Все счастливы. В театре жизни много условностей (как по вашему, предыдущая фраза обеспечивает мне место среди великих афористов этого тысячелетия?). Жизнь прекрасна — забудь про пятна. Лучшие слоганы современности: жизни, науки, любви чаще всего транслируются между фильмами.
Неовавилон разрыхляет грунт для висячих садов. Садом и Гоморра запасают воду и строят укрепления, дабы встретить во всеоружии факт сметения себя с лица земли. Жители Новой Помпеи заблаговременно эвакуируются: государство посчитало — это дешевле, чем что-то придумывать с вулканом.
Все девочки мечтают: это так же тривиально, как всё вышесказанное. И какая уж там пошлость. Сначала о принце, потом о карьере, ребёнке, Париже, Лондоне, загранице вообще; о добром, понимающем, красивом и богатом; потом, чтобы не надо было ездить на работу, чтобы не были заметны первые морщинки, выйти замуж во второй (вариант: третий, четвёртый) раз, чтобы сын доучился, чтобы…
Но это не мечты, это — быт. Настоящие мечты, их никому не говорят. Чаще всего они страстно-странные. С каким-нибудь актёром в главной роли. И почти всегда трагические. Потому что так— красивее, потому что достало — некрасивое. Его так много. Всего не съесть.
Вот так тихонько про себя, перед сном, иногда отчаянно себя оправдывая, каждый и каждая (мальчики тоже — люди… иногда) придумывает свою собственную книгу. Всю жизнь, шаг за шагом проходят свою неопубликованную историю. Виртуальную, изменчивую, с разными развязками, героями, событиями, но — только свою. Как кусок пирога, которым не нужно ни с кем делиться, который только твой и ничей больше. Как лабиринт, где ты и Минотавр, и Ариадна, и герой античный, как бишь его…
И если где-то, ну хоть где-нибудь записать даже малую часть наших мечтаний, какая великая, странная выйдет литература. Но это будет уже не то. Тайна хороша до тех пор, пока она — тайна.